Вторая холодная война

[worldsofCassandraClare]

Автор:  lain iwakura
Название: Вторая холодная война
Персонажи: Эмма Карстэирс, НМП, НЖП. Упоминаются Изабель Лайтвуд, Джия Пенхоллоу, Роберт Лайтвуд и прочие.
Тип: джен
Рейтинг: PG
Жанр: общий
Саммари: что на самом деле случилось с родителями Эммы.
От автора: после событий пятой книги.
Предупреждения: жесткое AU, авторская трактовка персонажей и событий. Мнение персонажей и рассказчика может не совпадать с мнением автора.

Под катом точно не то, что вы ожидаете там найти.

Мы все знаем, с чего все началось.
Нет.
Это утверждение неверно. Мы не знаем, с чего все началось, и это — большое упущение, за которое мы расплачиваемся уже много лет.
Но мы точно знаем, что послужило поводом.
Лос Анджелесский инцидент. Белая суббота.
Это словосочетания вошли в нашу речь также плотно, как Черный корабль или чумная битва.
Мы будем рассказывать о них детям — те из нас, чьи дети родятся достаточно поздно для того, чтобы не быть свидетелями второй холодной войны.
Чтож, по крайней мере, мы усвоили этот урок — мы больше не пытаемся делать вид, что идем каким-то особым путем. Нет. Мы повторяем все те же ошибки, которые совершают примитивные. Просто с отставанием на пол-века.

Несмотря на то, что сейчас трудно найти того, кто не слышал бы о Лос-Анджелесском инциденте, не так много людей детально знает, что произошло тогда. Для большинства история выглядит так: мы (или они — в зависимости от того, в какой части света живет рассказчик) решили проучить грязных псов, но не рассчитали силы.
И завертелось.
Мало кто вспоминает о причине, по которой решено было небольшими силами Лос-андежесского отделения выступить против довольно серьезной и известной банды. А если и вспоминают, то больше говорят о «неравноценном ответе» и том, что нас «прогнули, как лохов».
Между тем, как и любое заметное событие, Лос-андежесский инцидент — это в первую очередь история человеческой драмы.
В данном случае — семейной.

Фамилия Карстэирсы по сей день несет на себе отпечаток чего-то, о чем неловко говорить. Все понимают, что действуй Джеймс по-другому, это, в общем счете, ничего бы не изменило. Ситуация уже была доведена до той точки, когда не один эпизод, так другой разрушили бы шаткое равновесие.
Однако, нам все равно неловко за Джеймса. Хотя, если говорить по правде, он поступил так, как и следует поступать охотнику.
Девочка действительно могла подвергаться опасности.
Когда видишь человеческого подростка в объятиях полу-перекинувшегося оборотня, первый инстинкт — защитить. И Джеймс ориентировался по нему.
Конечно, ему следовало сообщить о себе. Но тогда он лишился бы элемента внезапности, а Джеймс предполагал, что ему предстоит драка.
Его перевели — вернее, он сам вызвался, чтобы увезти жену и дочь подальше от дома, где все напоминало о недавнем нападении демонов, - в Лос-Анджелес несколько недель назад. Даже самому внимательному и дотошному охотнику не хватило бы времени подробно изучить местную конъюнктуру.
Тем более Джеймса — и не его одного, - подстегивали воспоминания о заражении Аликанте.
В любом случае, он вышел один против пятерых. Причем, хотя многие утверждают обратное, среди оборотней присутствовал не только молодняк. Как минимум двое из нападавших не только вышли из пубертатного возраста, но и в свое время прошли преторский тренинг.
Тем не менее, мы по сей день обвиняем Карстэирса в последовавших событиях.
Очевидное заблуждение, которое, однако, нам придется еще не один год выжигать из себя каленым железом.

Реконструируя тот исторический день, многие часто склонны преуменьшать роль Франка Скайшэйда. В то время как мгновенно принятое решение вызвать полицию не только спасло жизнь его напарнику, но и кардинально изменило тактику действий в последующие годы. Впервые к битве охотников были привлечены примитивные — а сейчас это кажется нам практически нормой жизни.

Джеймс был доставлен в больницу Гуд Самаритен — еще одно удачное решение, - с пробитым легким и множественными переломами. Несмотря на отсутствие документов, его тут же прооперировали.
В это время местный конклав успел развить бурную деятельность. Все охотники были переведены в режим повышенной боевой готовности, Виктория Карстэирс уже дежурила в больнице, выполняя при этом двойную роль — и жены, и охранника, а Эдриан Гринграсс вместе с Франком Скайшэйдом отправились на экстренное заседание Совета.
Проблема состояла в том, что они опоздали.

Связь. Коммуникации.
Во времена перекладных лошадей и почтовых голубей огненное послание давало несомненные преимущества. Однако в 21 веке, когда на одну чашу весов легла идентификация личности по почерку, а на вторую — живое общение при помощи Скайп, наши достижения выглядели уже достаточно жалко.

Вся система местных конклавов строилась так, чтобы каждый из них мог действовать максимально автономно. Сейчас мы пожинаем плоды этой политики — ближний восток отделился еще до Декларации и был мгновенно втянут в хаос местных междоусобных войн. Не менее десяти лет, по оценкам Египетской группы, уйдет на то, чтобы вытащить его оттуда — если это вообще окажется возможным.
Была ли автономность конклавов последствием или причиной того, что связь с Идрисом — мы не говорим сейчас об огненных посланиях, - полностью отошла на откуп магам, уже не определить. Но то время, которое было затрачено Гринграссом на переговоры по открытию портала в Аликанте, ярко свидетельствует о том, насколько разладилась эта система.
Да, немаловажным фактором была несобранность Гринграсса. Краткий письменный отчет об инциденте отнял бы максимум полчаса и дал бы Совету по крайней мере оружие для того, чтобы сдерживать оборотническое лобби. Но Гринграсс сконцентрировался на том, чтобы обеспечить личное присутствие свидетеля на заседании — и опоздал.

Благодаря серии интервью, которые в рамках своего проекта «Память» провела Изабель Лайтвуд, мы знаем не только точки зрения ключевых фигур, но и можем себе представить общее настроение, царившие тогда в Совете.
Удивительно, как часто повторяются фразы «я бы растерян», «мы не ожидали», «я не знал, что сказать» в этих интервью. Лучше всего ситуацию передают слова Роберта Лайтвуда, еще несколько месяцев до того бывшего Инквизитором Конклава.
«Я удивился, что нас собрали по такому поводу. Пойми», - несмотря на официальную обстановку интервью, Роберт обращается к дочери на «ты», - «такие вопросы всегда решались на местом уровне. Когда подобное происходило в Идрисе — да, и то... я помню... помню, собственно, как убили отца Моргенштерна. Мне тогда было двадцать, им всем, значит, по шестнадцать-семнадцать... и это было громкое дело, все-таки, серьезный род, видные люди... но даже тогда все-равно не собрались, было заседание, да — в узком кругу, я не помню, чтобы созывали весь Совет. Нет, это делалось в основном только для согласования Договоров. А чтобы обсуждать проблемы одного конклава — такое точно в первый раз случилось.
Я не один был такой. Почти все пребывали в недоумении. Но никто не возражал особо, так, только обычные возмущения насчет времени сбора. Наверное, мы все чувствовали что-то...
Представителем оборотней тогда был уже не Люциан... Люк. Люк Герроуэй. Он ушел почти сразу после смерти Аматис, очень его подкосило. Новый парень, этот Аврам Борташвили, он ведь раньше был адвокатом, так что он показал нам всем. Вывалил на нас это кучей: нападение без предупреждения, никаких оснований, вынужденная самозащита в пределах разумного, клинок этот клятый, которым Карстэирс махал, как дубиной — и все в такой манере, как они, наверное, в суде это делают. Вроде бы научно, по делу, но цепляло же. А тут еще свидетельство этой Моррис — веришь, нет, нотариально заверенное. Как они нашли законника, который им его подписал...».
Известно, что мисс Лайтвуд приложила значительные усилия для того, чтобы отыскать Ирину Моррис и узнать ее версию событий, но та словно сквозь землю провалилась. Единственное, что мы точно знаем: это был не первый случай, когда она оказывала «услуги» нечисти. В Лос Анджелесе была целая сеть эскорт-центров с, как они это называли, «экстремальным уклоном».
Мы никогда не узнаем, написала ли Ирина свое свидетельство добровольно, и в ретроспективе очевидно, что оно не могло служить веским доказательством, но тогда оно выполнило свою роль: создало у Совета впечатление, что версия оборотней обоснована куда больше, чем достаточно путанные показания опоздавших Гринграсса и Скайшэйда.
Роберт Лайтвуд продолжает так:
«Меня особенно раздражало, как этот охотник из Лос-Анджелеса (подразумевается Скайшэйд) постоянно пытался напирать на то, что Карстэирс полез в драку, потому что ему показалось, что оборотень напал на девицу. Опасным он выглядел, видите ли! Нет, в душе я его понимал — вечер, темно, полнолуние скоро, поди разбери, может, волчара вообще себя не контролирует. Но, ради ангела, можно подумать они с этим Гринграссом вообще не видели, как Пенхоллоу корежит при каждом таком высказывании?! Да и вообще, на словах это звучало жутко... как будто мы расисты все какие-то...».
Эти слова в точности передают умонастроения, царившие в то время в Конклаве. Внедрение нечисти не прошло так гладко, как хотелось бы. Конклав всегда мирился с магами, но оборотни и вампиры пользовались такой же славой, как чернокожее население в Америке 80-х годов. От них не принято было ждать ничего хорошего — примерно, как не стоило бы ждать ничего хорошего от прогулки по черному гетто после заката. Конечно, все мы равны, но глупо было закрывать глаза на то, что среднестатистический оборотень или вампир не только вооружен когтями или клыками соответственно, но и чаще всего готов их применить по малейшему поводу.
Однако, если раньше склонность этих двух видов к агрессии обсуждалась открыто, то после Объединения за любое подобное высказывание тебя могли приложить «круглым», «Морген югенд» (удивительно, как быстро прижился термин, взятый из истории фашизма и не имевший под собой, на самом деле, реальной основы) и т. д.
Собственно, именно стыд и всеобщая растерянность стали последними гвоздями в крышку гроба Конклава. Совет не сумел принять никакого ясного решения по вопросу, поэтому Джия Пенхоллоу попыталась похоронить инцидент. Официально было заключено, что стороны пришли к взаимному удовлетворению и дальнейшие санкции по отношению к любой из них не оправданы.
Никаких требований выдать причастных оборотней, никаких обещаний от Борташвили проследить за тем, что они будут наказаны.

«Я обращаюсь ко всем, пострадавшим в результате этого конфликта и к их близким. Мы должны были поддерживать и защищать вас. И мы подвели вас. Я - подвела вас», - так заканчивается знаменитое последнее обращение Джии Пенхоллоу к Совету.
Охотники любят это обращение. Мы любим, когда взрослый человек признает свои ошибки и берет на себя ответственность за них.
Джия Пенхоллоу, безусловно, в ответе за многое из случившегося. Но распространенное мнение о том, что она показала себя слабым, безвольным руководителем, столь же неверно, как и предположение, что она была полностью связана поправками к Договорам 2007 года.
Готовность Пенхоллоу потакать оборотням не свидетельствует о слабости. Она лишь говорит о том, что в тот момент Джия считала союз с нежитью более важным, чем защиту отдельного конклава. В начале 2008 года наибольшей опасностью для охотников считался Джонатан Моргенштерн и его гипотетические армии сторонников, для борьбы с которыми Конклаву могла потребоваться любая возможная поддержка.
В таком разрезе действия Пенхоллоу выглядят более, чем логичными. Она просто ошиблась в расстановке приоритетов. Или в том, что сочла, будто ее точку зрения автоматически поймут и разделят.
Консул, Инквизитор, Совет — никто уже давно не практиковал такую простую вещь, как объяснение причин своих действий. Просто не предполагалось, что кто-то может быть несогласен — и что мнение несогласных стоит учитывать.
Для Гринграсса решение замять инцидент было пощечиной. Он не стал возражать, но и не приложил усилий к тому, чтобы как-то проконтролировать реакцию своих подчиненных на решение Совета.
Он просто вернулся в Лос-Анджелес и рассказал все, как было.

Масло в огонь подлило то, что Джеймс Карстэирс, которого уже готовились перевезти в Институт из больницы, вдруг впал в кому. У него открылось внутричерепное кровотечение, пришлось проводить еще одну операцию.
Оборотни не имели прямого отношения к тому, что его состояние резко ухудшилось. Но им все равно поставили это в вину.
Это произошло утром пятницы, 11 января 2008 г.
Около полуночи субботы, 12 января четверо вооруженных до зубов молодых членов Лос-Анджелесского конклава и один из Онтарио вошли в паб «О'брайанс», где обычно собирались оборотни.

С самого начала события января 2008 г. задавали новый тон тактике охоты. Сначала примитивная полиция как отвлекающий фактор — раньше подобное «прикрытие» позволяли себе только демоны. Затем, в Белую субботу, дымовые и световые шашки, слезоточивый газ.
По сей день неизвестно, как ребятам из Лос-Анджелеса удалось раздобыть их за такое короткое время.
Мы называем 12 января 2008 г. Белой субботой, потому что белый — цвет траура.
Мы также называем тот день Белой субботой, потому что слезоточивый газ, как оказалось, полностью ослепляет оборотня.
13 января перед Советом было брошено сильно обгоревшее тело семнадцатилетнего полу-перекинувшегося мальчика с белыми, будто сваренными вкрутую глазными яблоками.
Конечно, никто не посмел спросить, что несовершеннолетний ребенок делал в баре, и каким образом он стал оборотнем — по своей воле, или был обращен вопреки Договорам.
Все хотели лишь одного: как можно скорее смыть этот позор с Конклава.
Джия Пенхоллоу обещала призвать к жесточайшей ответственности не только каждого из выживших участников нападения, но и всех так называемых пособников — членов Лос-Анджелесского конклава, не предотвративших чудовищное событие.
Мы можем говорить о том, что Джия спасала нас от войны.
Мы можем говорить о том, что, как наследники ангельской силы, должны предъявлять к себе несоизмеримо более высокие моральные требования.
Так или иначе, правда состоит в том, что в аналогичной ситуации от оборотней не потребовали ничего.
Имела место провокация. Имел место ответ — пропорциональный или нет. И имело место то, что оборотни не понесли за свои действия никакой ответственности. Тогда как весь Лос-Анджелесский конклав оказался в положении государственных преступников.

Дальнейшие события известны всем куда лучше. Захват Лос-Анджелесского института. Сан-Диего отказывается выдать бежавшего к ним Гринграсса. Осада Сан-Диего. Одновременно, нападение Неблагого двора на Феникс — событие, на первый взгляд, несвязанное с остальными, пока Королева Благого двора не отказывается вмешиваться в действия своих сородичей, т.к это «не ее дело». Неудачное покушение на Королеву со стороны МакМилланов и их изгнание. Выступления в Лас-Вегасе. И, наконец, официальный выход сразу трех институтов: Феникса, Лас-Вегаса и, внезапно, Сан-Франциско, - из состава Совета.
Именно этот момент называют переломным: когда впервые охотники заявили не только, что они не будут подчиняться тем или иным решениям Совета, но и то, что вообще готовы рассматривать свое существование _вне_ Конклава.
Однако, как мы видим, все началось гораздо раньше. И, возможно, даже не с Лос-Анджелесского инцидента. И даже не с августа 2007 г.
Мне кажется, все началось с того, как в далеком 1990 Конклав решил, что может просто выкинуть на помойку половину молодежного крыла. И вынудил эту молодежь как-то выживать самим, в изгнании, с пониманием, что единственной возможностью выразить мнение, отличное об мнения большинства, является бунт.

Говоря словами Джии Пенхоллоу, мы подвели самих себя.
Но самое чудовищное в этой истории не то, насколько мы позволили себе деградировать — в конце концов, картина триполярного мира со Старым анклавом в Идрисе, Содружеством независимых конклавов в США и Китайским фронтом, свидетельствует о перерождении общества охотников. Ближний Восток и Африка погружены в хаос, но у нас по крайней мере есть надежда на положительные изменения в части регионов.
Чудовищно то, что Джеймс Карстэирс и его жена Виктория были убиты 12 января в больнице Гуд Самаритен. И мы по сей день не знаем, было ли это актом мести со стороны оборотней или отдельным, не связанным с Лос-Анджелесским инцидентом, преступлением.
И единственный человек, который не оставляет попыток найти ответственных за смерть своих родителей — это их дочь, Эмма Карстэирс. Одна из подающих самые большие надежды нефилимов, отказавшаяся от места в Египетской группе, поскольку еще не успев как следует сформироваться, Содружество предало ее.
Эмма, мы, те, кто обещал тебе помогать и защищать.
Мы подвели тебя.
Я подвел тебя.